О свободе совести… и бессовестности

"Кто хочет "порулить" религией"

Тот, кто повинуется из-под палки, никогда не научится управлять своими поступками.

Жорж Санд. Собака и Священный цветок.

 В предыдущем номере нашей газеты мы писали о семинаре-совещании «Актуальные проблемы реализации права на свободу совести и вероисповедания», состоявшемся 23 мая 2003 года в Доме Правительства. Поскольку поднятые на семинаре вопросы весьма непраздны для современного российского общества, предлагаем и нашим читателям поразмыслить над ними. Для этого и предлагаем некоторые рассуждения по поводу.

 Автор: Прошу уважаемого читателя о снисходительности к моему мнению, так как выражение Ф. М. Достоевского «мои наивные и необразованные предположения» подходит к нему как нельзя кстати.

 Надо сказать, что наряду с упомянутым семинаром в Доме Правительства, тогда же прошла встреча его гостей из Москвы, среди которых были М. М. Одинцов, к. и. н., профессор.А.В. Пчелинцев, к.ю.н., главный редактор журнала «Религия и право», В.В. Ряховский, адвокат, сопредседатель Славянского Центра, государственный советник …, со студентами УдГУ. Студентов было совсем не много: заранее всех желающих пойти на встречу предупредить не успели и административным методом собрали кого смогли: горстку студентов с юридического факультета и человек пять с исторического. Когда вошли «гости», кто-то из них сразу спросил: «Вас сюда заставили придти?» - видимо, вспомнил студенческую юность.

А было интересно. У студентов нашлось множество вопросов: о светскости государства, о возможности строительства при Университете православного храма (во имя мч. Татианы), о старой проблеме ИНН, о том, какова роль РПЦ в жизни будущей России… Жаль, что гостям надо было через час срочно уезжать. Многого я не успела понять. Например, А.В. Пчелинцев, к.ю.н., защищающий права самых различных религиозных групп, сказал такую фразу: «Когда меня спрашивают, какого я вероисповедания, я отвечаю: «я – адвокат». Мне показалось, что он кривит душой: верующий человек так не скажет. А если он атеист, то зачем скрывать. Конечно, это дипломатический ход, но почему-то вспоминается народное «адвокат - купленная совесть». Возможно, правда, что уважаемый адвокат просто сам не может определится: верит он или нет. Это состояние, свойственное современному обществу. Даже с «официально» верующими людьми так бывает. А уж с адвокатами… Посудите сами, адвокат по своей должности защищает в суде права и православных и иеговистов, «деловерцев» и мусульман… - это его работа. Вот и получается, что адвентисты – «наши уважаемые», и лютеране, и атеисты – не менее уважаемые. Конечно это так. Уважение к гражданину, к человеку не должно зависеть от его вероисповедания. Уважение чужих чувств есть своего рода добродетель, не только гражданская, но и просто человеческая. А все же «уважаемые адвентисты» звучит странно. Правда, «уважаемые православные» тоже. Знаете, в чем здесь загвоздка? Мне кажется, что это не юридический вопрос даже, а философский: закон наш никак не может отразить вещи очевидной: Истина, абсолютная по природе, одна (вспомните вузовский курс философии). И при всем уважении друг к другу, католики, мусульмане, адвентисты, православные, иудеи, язычники тропической Африки и прочие самые экстравагантные религиозные группы никогда, НИКОГДА не будут равны... по своей близости к этой самой ИСТИНЕ. Разве что перед атеизмом, когда за истину почитается отсутствие Бога. Закон почитается за истину и уравнивает всех перед собой – в этом смысле Анатолий Васильевич (Пчелинцев) и правда адвокат по вероисповеданию. Только вот закон меняется время от времени, не вечен. Его содержание меняется. Но в правовом обществе это перестает быть важным – само слово «Закон» облекается во что-то сакральное, нерушимое, обретает статус Истины последний инстанции – свято место пусто не бывает. Да, кесарю кесарево, а Богу? Только не подумайте, что я не уважаю закон. Но, как было в дореволюционной России: над человеком – закон, над законом – царь, а над царем – Бог. Ладно – без царя, но Бог-то остается (атеистов прошу читать «совесть»). И это необходимо, по моему мнению (и вы, уважаемый читатель, можете со мной не согласиться). Понимаете, в обществе, где конституция меняется на памяти одного поколения не по разу (это в США она как появилась, так и есть), закон с трудом обретает в сознании общества статус истины: надо купить билет в транспорте  – а мы сэкономим четыре рубля и так далее. Потому совесть больше значит для человека и «страх Божий»: «ничего святого у тебя нет», - скажут преступающему закон совести. Если завтра (совершенно виртуально) закон предпишет бить представителей какой либо конфессии или нации (а такое было в истории человечества: вспомните нацистскую Германию, бесконечные европейские религиозные войны), я хочу надеяться, что совесть, страх Божий удержат моих сограждан от его исполнения. В этом смысле я не самая законопослушная гражданка, конечно.

Всю историю человечества закон стремиться стать коллективной совестью, но у него по разным причинам не выходит… А он все старается. Думаю, семинар-совещание в Доме Правительства тоже идет в русле этого стремления: Что будет с землями, изъятыми у религиозных организаций после 1917 года государством? Как должны действовать Экспертные Советы проводящие религиоведческую экспертизу? Какие религиозные группы признать деструктивными? Насколько приемлемо слово «секта» для обозначения той или иной религиозной группы? Если преподавание религиоведения в школе необходимо, т. к. многоконфессиональность нашего государства существует совершенно объективно, то как и чему учить детей? Учитывать ли то, что православие, не менее объективно, является в нашей стране религией национального большинства? По большому счету ни один из выступавших или задававших вопросы не знают еще ответов на эти вопросы (для этого они и собирались), потому что наш современный закон их не дает, потому, что само общество еще ничего не решило по этим вопросам. Но вот мнения людей, знакомых с нашим законодательством лучше, чем мы с вами, а потому для нас не бесполезные.

А. В. Пчелинцев о возвращении имущества и земель РПЦ и другим религиозным организациям, изъятых после революции 1917 года: «…Русская Православная Церковь, признано, использует их наиболее эффективно. Сегодня ставиться вопрос о передаче земли, которая находится во владении монастырей… Но есть и наиболее радикальные требования сегодня…, был законопроект о возвращении всего церковного имущества, в том числе всех церковных земель, которые принадлежали Церкви до 1917 года… Мы прекрасно осознаем, что такое предложение никогда не пройдет, потому что это вызовет взрыв… Потому надо все таки разумно подходить к этому вопросу, шаг за шагом… Сегодня религиозные организации тех культовых зданий, которые являются памятниками архитектуры и старины, не платят налоги. Но сегодня уже ставиться вопрос о том, чтобы вообще не платить налог с любых культовых зданий (есть законопроект)».

М. И. Одинцов об экспертных советах и их составе (такие советы должны решать в частности вопрос о возможности регистрации религиозной организации):  «Вместо того чтобы насытить его состав представителями науки,… здравоохранения, культуры, естественно, правоведами, к сожалению, видишь, что в состав включаются представители отдельных избранных религиозных организаций. Естественно, когда представитель одной религиозной организации судит  о другой, он в движении своей души ангажирован. Таким образом, мы сами, власть, непроизвольно сталкиваем представителей религиозных организаций на правовом поле…». Проблема ясна. Но у нее есть и обратная сторона, на которую выступавший не обратил внимания: ведь исключение из Совета граждан по причине его принадлежности к той или иной религиозной организации будет дискриминацией. А как избежать «ангажированности» атеистов? Наверное, эта проблема решаема. Просто критерием для вхождения в Совет должна быть высокая степень профессионализма, а не религиозная принадлежность эксперта. Но как верно заметил В. В. Ряховский, у нас нет хорошей религиоведческой базы для работы Экспертных Советов.

На семинаре были также подняты и другие вопросы и проблемы, касающиеся «оценки» религиозных групп: кто такие «сектанты» и правомочно ли употреблять слово «секта» по отношению к тем или иным религиозным организациям. Так по этому высказался   … : «Вообще в религиоведении и в любой науке терминология имеет исключительно важное значение. Термин «секта» на бытовом уровне употребляется. Но отечественное религиоведение этого термина избегает. В РФ этот термин исторически… носит негативную окраску. Давайте вспомним законодательство Российской Империи, где секты были «вредные», «зловредные», и еще «изуверские» секты были… Для Европы наоборот этот термин употребляется очень широко… Для них ругательным и оскорбительным является слово «культ»… Но наше законодательство, Конституция, Федеральный закон о свободе совести оперируют такими понятиями, как «религиозное объединение»…, «религиозная группа», но никак не секта». Вопрос  же каковы критерии деструктивной секты – религиозной организации и кто должен определят, является ли она таковой, в отечественном законодательстве не решен. Для закона религиозные объединения различаются лишь как зарегистрированные и незарегистрированные.

Были подняты на семинаре и специфические вопросы, актуальные только в нашем регионе. Так о. протодиакон Михаил Атаманов обратил внимание собравшихся в Доме Правительства специалистов на проблему совершенно неожиданную: некоторые религиозные группы обвинили верующих удмуртов-христиан в язычестве, так как на родном языке они называют Бога  «Инмаром». Дело в том, что в язычестве удмуртов, удивительно интересном с научной точки зрения, по-своему поэтичном, слово «Инмар» обозначает «Верховный Бог». Для православных удмуртов священное «Инмар», как сказал о.д. Михаил, означает «Бог», «Сын Божий», «Господь». И упомянутые обвинения тогда оказываются беспочвенными. Видимо, дело просто в непонимании сути проблемы или же, что хуже, в сознательном насаждении национальной розни.

После прошедшего семинара становиться понятно, что даже в нашем спокойном в плане межконфессиональных отношений регионе есть необходимость обсуждения сложных вопросов церковно-государственных отношений, публикаций на поднятые темы, круглых столов, конференций. Только ведь законодательно нельзя решить всех проблем религиозных организаций, а закон не заменит совести…

 От автора:

Я занимаюсь с ребятишками в одной из сельских воскресных школ. Однажды, по приглашению директора, мы показывали спектакль в общеобразовательной школе наших учеников. Это была сказка «Соловушка» по Г. Х. Андерсену. После спектакля подходили одноклассники наших юных актеров. Конечно, мы приглашали их к нам в воскресную школу. Среди интересующихся школьников была и маленькая смуглая девочка с темными внимательными глазами. Она стояла поодаль и улыбалась, глядя на нас. Я наклонилась к ней и сказала: «И ты приходи, если хочешь». Мои девочки подбежали и говорят: «А ей нельзя… она мусульманка». Меня очень удивило «нельзя» от моих учениц – ведь дети чувствуют существующие грани межконфессиональных отношений и, вместе с тем, тонкость сферы личных чувств – они защищать прибежали младшую подругу. На первом же занятии после того случая мы разобрали притчу о добром самарянине. И теперь я, пожалуй, уверена: мои девочки-православные христианки некогда не оскорбят сознательно человека другой веры. Не потому что это незаконно, а потому что это противоречит их совести и вере. 

Ирина Трифонова