Эта статья, да и вся подшивка «Воскресного дня» за
1912 год чудесным образом оказалась в нашей редакции. Уникальная хроника и
события прошлого запечатлены в этом православном журнале. Некоторые статьи
мы публиковали ранее, а сегодня мы продолжаем публикацию интереснейших
фактов из церковной жизни.
В «Тульских Епархиальных Ведомостях» за текущий год Высокопреосвященный
Парфений, Архиепископ Тульский и Белевский, извещая православных жителей г.
Тулы о том, что, по его ходатайству, Великая княгиня Елизавета Феодоровна
благоволила изъявить согласие - отпустить в г. Тулу на некоторое время, с 26
января по 3 февраля, весьма чтимую в Москве святыню, мантию преподобного
Серафима Саровского, и, призывая граждан почтить святыню достойным образом,
предлагает вниманию Тульской паствы следующую назидательную историю святыни.
«18 сентября 1860 года Великая княжна Мария Александровна, ныне,
вдовствующая герцогиня Кобургская, заболела жабой, угрожавшей опасностью ее
жизни.Великая княжна в этот день, по обычаю, рано утром гуляла с
государем Императором Александром Николаевичем в Царскосельском парке и,
когда вернулась домой, стала жаловаться на недомогание и тошноту. Ночью
лихорадило, и болезненное состояние усилилось. 20 сентября доктор Гартман
нашел в горле угрожающие налеты, и, несмотря на прижигания, болезнь не
уступала. Государь и Императрица Мария Александровна были встревожены до
крайности. Императрица со дня на день ожидала разрешения от бремени и
все-таки почти не отходила от болящей дочери. В полночь на 21-е Императрица
была еще у дочери, а в 6 часу утра 21-го разрешилась сыном, Великим князем
Павлом Александровичем. Все мысли Императрицы оставались у одра болящей
дочери.
- Я совсем не занята своим бедным новорожденным, все мои мысли с моей
маленькой, - говорила она воспитательнице Великой княжны А. О. Тютчевой.
Открыть настоящее положение больной Императрице не решались: ребенок жестоко
страдал, невзирая на все средства; к вечеру жар удвоился; дыхание проходило
через горло сипящим свистом, временами она задыхалась и появлялись судороги.
Государь постоянно навещал больную. Около 10 часов вечера 21 сентября А. О.
Тютчевой доложили, что ее хочет видеть монахиня Дивеевской женской обители
Лукерья Васильевна. Она принесла с собою мантию старца Серафима, Саровского
подвижника. Под покровом этой мантии о. Серафим проводил в молитве многие
ночи, он был в ней, когда, коленопреклоненный, совершал свое последнее
моление, во время которого его душа вознеслась к престолу Всевышнего. Мантия
хранилась, как священное наследие, у старца, священника Назарова, друга
батюшки Серафима, настоятеля дворцового храма в Гатчине. А. О. Тютчева тот-
час же отнесла мантию к больной. Великая княжна просила покрыть себя мантией
и, перекрестившись, произнесла:
- Отче Серафиме, моли Бога о мне.
Вслед за этим больная тотчас заснула, хриплый свист в горле немедленно
прекратился, через 5 минут дыхание было тихое, ровное, обычное, а через 10
минут появился обильный пот. Великая княжна открыла глаза и сказала:
- Горло почти совсем не болит.
И снова впала в глубокий, спокойный сон. Вошел Государь, А. О. Тютчева
показала ему мантию и в немногих словах рассказала, что было. Государь
осенил себя крестным знамением. В 3 часа дня доктор нашел Великую княжну
спящею, без лихорадки, всю в поту. Пожелав видеть на другой день Лукерью,
больная сказала ей:
- Горло у меня очень болело; когда же меня накрыли мантией, все прошло.
Как сильно была утешена и умилена Императрица, узнав о чуде, происшедшем
ночью! Слушая рассказы о нем, она много плакала признательными слезами. 23
сентября Великая княжна встала с постели.
Мантия о. Серафима оставалась у Великой княжны до 1874 года, до замужества
ее с герцогом Эдинбургским, впоследствии владетельным герцогом Кобургским, с
1874 года она оставалась у Императрицы Марии Александровны до ее кончины,
последовавшей 22 мая 1881 года.
События 1903 года
Когда в 1903 году, 19 июля, в Сарове было прославление преподобного старца
Серафима, по желанию Великого князя Сергия Александровича, мантия угодника
Божия была выставлена для поклонения верующих в Успенском Соборе в Москве,
за всенощным бдением 18-го и за литургией 19 июля.
Предуведомленный народ стал стекаться в собор задолго до начала
богослужения. Скоро выяснилось, что всем притекающим богомольцам недостанет
места в храме, поэтому в собор допускались сначала преимущественно пришедшие
во множестве расслабленные и больные, среди которых было особенно много
припадочных женщин. В храм было пущено столько народа, сколько он мог
вместить. Остальные, в числе многих тысяч, расположились на соборной
площадке и на Царской площади, у Чудова монастыря...
Наступила полночь на 20 июля, а народ все стремился вереницами в Кремль. Для
большего порядка вечером доступ в Кремль был открыт только через Спасские
ворота... Несмотря на поздние часы, паломники терпеливо ждали своей очереди,
которая наступала некоторым через 7-8 часов. И в полночь, как и днем, с
родителями следовали дети. Настроение богомольцев было самое благоговейное.
Несмотря на страшное стечение народа, порядок не нарушался, паломники сами
поддерживали его. В течение всей ночи совершалось молебное пение в соборе
находившимися там священнослужителями.
Вскоре в Москве начали выясняться чудеса исцелений, по молитве преподобного
Серафима случившиеся в те дни, когда в Успенском Соборе была выставлена
мантия св. угодника. О чудесных исцелениях подробно сообщалось в печати».
«Воскресный день», № 22, 1912 год
|
