|
|
Ителлигенция...История одной диссертацииИз беседы с Софьей Валентиновной Лаптинской, доктором философских наук (СПбГУ), профессором ИжГСХА “Земную науку надо понять, чтобы ее
полюбить, а Божественную надо полюбить, чтобы понять ее”. |
|
Софья Валентиновна сама предложила тему разговора. Обозначить ее можно как «Православие и интеллигенция» или как «Студенчество: поиск пути к вере», или «Обряд, традиция, вера и нравственность»…. Так или иначе, самые разные проблемы становятся видны, когда собеседник начинает разговор славами «волнует меня то, что…». С. В. - Волнует меня то, что у нас к вопросу религии подходят, ну, как вообще все русские ко всему подходят, - бросаясь в крайности. Если, допустим, когда я училась, то у нас была соответствующая идеология, полностью атеистическая. И я помню, у нас был предмет под названием «научный атеизм». Но сейчас, как ни странно, ситуация ничуть не лучше. Вот, казалось бы, нет больше советской идеологии, теперь все можно… Но веры-то не стало. Вот, что самое интересное. У нас прошел процесс легализации Православия: сейчас у нас, начиная от Путина и кончая всеми нижестоящими. Нельзя связывать политику с религией в лоб – люди у нас настроены в целом против вообще любой власти. На мой взгляд, это неправильно. Потому что в этом случае Церковь является игрушкой в руках политики. Она не принесет людям пользы. А вера как таковая, как основа нравственности, по-прежнему нигде никак не звучит. Я пробовала проводить в прошлом семестре семинар исключительно по Православию. Но на третьем занятии меня очень сильно отчитали и сказали, что по закону у нас нельзя в учебном заведении… Хотя это было во внеучебное время, это было на абсолютно добровольной основе. В общем, закон при этом как раз и не нарушался. Тем не менее я не обиделась, и я поняла, почему это идет. Потому что в упрек мне поставили, может быть и правильно поставили, что надо, мол, в равных долях осветить все религии, тогда будет выбор. Я согласна. Действительно, у человека должен быть выбор. Это однозначно. К тому же наше общество - это вообще общество нигилистов. А если это молодежь – тем более. И в этом обществе нигилистов, причем нигилистов очень образованных в целом (потому что наше студенчество, как ни крути, в целом достаточно начитанная молодежь, насмотревшаяся, она мыслит, нельзя сказать, что это тупая масса. Нет. Даже ребята, которые приезжают из села и у них подготовка действительно гораздо слабее, все равно это ребятки, очень быстро добирающие уровень, догоняющие других. Я бы начала подходить к вере, работу по воспитанию нравственности, именно с научной точки зрения. Вот я когда тему своей докторской взяла, тема звучала как «Философские основания концепций происхождения жизни», основная идея была какая: доказать, что креационизм - это равноправный научный метод (с эволюционизмом и витализмом), мне тему утвердили, но сказали, что с этой темой не защитишься. И действительно, защищаться было очень трудно, потому что самому молодому члену совета было 62 года, и это были люди соответствующей закалки и воспитания. Само слово «Бог» вызывало у них идеосинкразию. Всевозможные были препятствия: то один оппонент читает эту работу девять месяцев, то другой… Но были и другие, которые говорили, что мы ведь смотрим не на то, насколько человек угодил нам в наших убеждениях, а насколько он отстаивает тот или иной метод, который предлагает. И вот работая над этой темой, мне нужно было очень убедительно доказать идею творения как идею в науке жизнеспособную, причем доказать не ссылаясь, что «американцы сделали то-то», «немцы сделали то-то»…, а доказать это исключительно философски, по закону исключенного третьего, что да, в эволюционизме все хорошо, но там нет ответов на такие-то вопросы, в витализме тоже все хорошо, но там нет ответов на такие-то вопросы… поэтому ни одна из концепций не претендует на всеобъемлющую картину действительности. (Софья Валентиновна рассказала также историю защиты своей докторской диссертации в СпбГУ. По пути в Петербург она заехала к родственникам в г. Смоленск, где в местном храме находится старая чтимая икона Божией Матери «Одигитрия» («Путеводительница»), глубоко поразившая ее. Дальнейшие события в Петербурге Софья Валентиновна описывает так): С. В. - Мне надо было найти шесть оппонентов. Вообще найти – их не было в природе. Мне надо было самой их искать. Ладно, тут в Ижевске, где все наперечет, понятно, к какому Иванову-Петрову-Сидорову обратиться. А там – Петербург, это 78 вузов, и мне самой надо найти людей, которые бы согласились быть оппонентами: двух биологов, двух физиков, двух философов… Куда идти? И вот буквально «Путеводительница»: едем по Московскому проспекту в Петербурге, я оборачиваюсь – какое-то здание невзрачное удивительно острым углом построено. Я говорю: «Что это такое?» Муж отвечает: «Ветеринарная академия». Давай зайдем, говорю, может, там есть какие-нибудь биологи. К проректору: у вас есть доктора биологических наук? Есть. Три фамилии мне дали. Я вышла и думаю, к кому пойти. И как-то само собой: «Вот, пойду-ка к Злобину». Пошла. Бабушка там говорит: «Ой, он тут так редко бывает… Он уже такой старенький… Дерните там дверь, может быть, но вряд ли». Дергаю дверь, она открыта, захожу. Выходит маленький рыженький старичок, он одет, говорит: я тут просто вчера ключи забыл, вернулся за ключами. Я ему излагаю свое дело. Он мне говорит: «Вы знаете, я скажу, буду я оппонентом или нет, если вы мне на один вопрос ответите. Вот как вы лично считаете, как жизнь-то произошла?». «Ну, как? В результате акта творения» - сама так сжалась, думаю: - «Боже мой, если он такой же, как те…» Он говорит: «Буду». И все. Всех прочих я нашла почти так же… Делала документы, весь пакет уже сделала, чтобы на защиту выходить (это «война и мир» документов), уже иду в отдел аспирантуры последнюю печать ставить, и мне заведующая отделом говорит: «А вы знаете, вот буквально вчера пришли новые требования по оформлению документов». Иду с документами по коридору, просто плачу, прямо слезы катятся оттого, что столько сил и все зря. Прямо ноги подкашиваются, зашла в закуточек, села, слезы вытираю и откуда-то из какого-то еще закуточка выползает дяденька (видно, он курил где-то) и говорит: «О! И чего вы здесь сидите, плачете? Слушайте, делу-то ведь надо помочь! - это оказался проректор по науке, – Давайте я вам напишу, что документы собраны позавчерашним числом». И когда я через три месяца уже поехала на защиту, икону Божией Матери «Одигитрия» я просто положила в портфель и с нею же взяла икону «Семистрельная». Я понимала, как мне будет тяжело, - двойной совет… Я, конечно, очень переживала. И когда я встала уже на защиту, под бумаги я положила две эти иконы. Сначала начали вопросы задавать (после доклада)… И вдруг ситуация повернулась так, что один оппонент задал вопрос, а другой, его перебивая, начал с ним спорить. Как, говорит, вы можете задавать такой вопрос?!… И они начинают уже друг с другом. Я села. Все эти сорок четыре дяденьки как-то так на две партии поделились. Про меня все просто забыли. И, в конце концов, уже дело дошло до того, что один другому кричит: «Да я вам сейчас в морду плюну!» - Защита идет, да? Тут уже председатель совета говорит (стуча по столу): «То-ва-ри-щи про-фессо-раа-а! Товарищи профессора!.. Давайте дадим слово, наконец, диссертанту!». Ну, тут я уже встала…, выступили консультанты, все хорошо закончилось, проголосовали. Защита шла почти пять часов, я из этого времени от силы полчаса говорила. Все остальное время они друг в друга стрелами перебрасывались. Сила иконы… Я так впервые ее на себе ощутила. |
|
|
 |
 |