Всенощная среди сосен
Отсветы закатного солнца на сосновых стволах делали бор
торжественно-печальным и вместе - праздничным. Солнце пробивалось между
деревьев на миг и вновь исчезало, словно всполыхи на догорающем полене.
Откуда-то вспомнилось: "в березовом лесу – жениться, в сосновом – молиться"
- в замершем пространстве бора словно совершалось всенощное бдение. Вот-вот
уж возгласят: "Слава Тебе, показавшему нам свет…" Был вечер начала мая. Мы
подъезжали к Оптиной.
Пустынь
В историческом описании Козельской Оптиной Пустыни говорится: «Весь
правый берег Жиздры на несколько десятков верст, вверх и вниз по течению,
покрыт сплошным лесом, произрастающим на песчаной почве, неудобной для
пашни». Даже и до ныне монастырь окружен лесом, а веков шесть назад, надо
думать, места здесь были самые необитаемые и пустынные. Оттого и «пустынь»:
безлюдие и безмолвие, по соседству с которыми водворились покаяние и
молитва, когда, согласно преданию, пришел в эти места разбойник Опта,
принявший постриг с именем Макария. История эта, правда, темная, и есть иные
версии происхождения названия пустыньки. Несомненно, однако, что монастырек
не был основан князьями да боярами. Поднимался он силами отшельников,
уходивших от мира в леса. Было это, вероятно, еще в XIV веке, время на Руси
тяжелое, смутное, тем более для здешних мест (со школы, верно, помните
события у Козельска, что в трех верстах от Оптиной): то Литва, то орда, то
чума...
Первые же документальные свидетельства об Оптиной относятся к XVII столетию.
Так дед Петра I, Михаил Феодорович, согласно Козельским писцовым книгам, в
богомолье пожертвовал монастырь на свечи и ладан, мельничное место на р.
Другусне…
При самом же Петре Пустынь пришла в упадок и была упразднена в 1724 году.
Несмотря на скорое восстановление, монастырь и в дальнейшем по бедности
оставался за штатом вплоть до начала XIX века, когда Оптина обрела
всероссийскую известность.
Старчество
«Не всякий, кто стар летами, уже способен к
руководству, но кто вошел в бесстрастие и принял дар рассуждения».
Преп. Петр Дамаскин
Духовное возрождение обители началось после основания при ней
Иоанно-Предтеченского скита в 1821 году, куда были приглашены старцы
Рославльских лесов, Моисей и его брат Антоний, а позже старец Лев. Этим
восстанавливался в новое время принятый в древности образ духовного
старческого окормления, скит стал сердцем Оптиной.
«До этого времени почти все оптинские монахи, в основном, обращали внимание
на внешнюю сторону монашества: псалмопение, пост, бдение, молитву с
поклонами – и в этом полагали сущность монашества; внутреннюю же его
сторону, совершенствование духа, оставляли в забвении: каждый жил по своим
понятиям, подвизался, как умел». Ныне же, когда старчество – особый духовный
союз старца, наделенного особым благодатным дарованием к руководству другой
души ко спасению, и его духовного чада – утверждается в Оптиной, центром
монашеской жизни вновь становятся борьба со страстями, очищение сердца путем
откровения помыслов, послушание через испрашивание иноком благословения
старца на любое действие и твердое, искреннее намерение исполнить данное
указание. Такое послушание становилось путем обретения свободы, которая
заключается не в своеволии, а в самоограничении и приведении своей души в
согласие с всеблагой Божьей волей…
Источником же иноческого воспитания было чтение святоотеческих творений и
правильное их претворение в жизнь. Чтение святых отцов со временем стало
обязательным для всей братии, явилось третьим основанием старческих
наставлений рядом со смирением и откровением помыслов, частым, даже
ежедневном исповедании малейших страстных движений мысли и сердца.
Дубрава
Мы вышли из монастыря вслед за девушкой-экскурсоводом и направились вдоль
монастырской ограды. За стеной начиналась роща. В начале мая в деревьях
сложно угадывались дубы, но вся земля была устлана прошлогодними
коричнево-глянцевыми листьями, что уж не оставляло сомнения, что идем мы
среди дубов, столь редких для наших мест. Мир вдруг стал словно на старых
отцветающих слайдах: цвет исчезает, но светотени становятся явственнее,
линии выразительнее. Правда, стоило оглянуться назад и …
Отсюда открывался необычайный вид на монастырь: купола храмов, с мерцающими
на синем золотыми звездами, изящные луковки, вздымающиеся замершие кресты,
стройные и приземистые башни… Все это многообразие форм и цвета находилось в
дивном единомыслии и словно стыло в майском небе, чуть звеня в воздухе от
неслышной радости.
Тропочка, которой мы шли, вела в скит. Даже не зная истории здешних мест,
идущий этим путем невольно замолкает, сосредоточивается где-то внутри себя.
Само слово «скит» вызывает в человеке эту сосредоточенность, даже некоторый
страх. Это страх ожидания… встречи, откровения для себя в смысле открытия. А
уж какой-нибудь гуманитарий верно почувствует легкое замирание сердца: этой
дорожкой до него прошли Н. В. Гоголь и супруги Киреевские, Ф. М. Достоевский
и Вл. Соловьев, К. Н. Леонтьев, принявший постриг в Оптиной, Л. Н. Толстой
где-то здесь бродил… А сколько здесь перебывало особ императорской фамилии и
прочего люду от интеллигентов разных времен до крестьян? И ты ступаешь робко
среди дубов и, понимая, что напрасно пытаешься уловить величие момента,
смотришь только под ноги и слушаешь – тихо-тихо похрустывают листья, видишь
– первая трава уж подбивает тропку с обеих сторон, недвижно каким-то своим
особым светом светит талая вода в маленьких лужицах по обочинам; чувствуешь
– пахнет лесной прелостью и незабвенной великоденской чистотой – ведь
светлая седмица!
Скит
Вот уж показались скитские врата. По обе стороны от них – хибарки. «Здесь
и жил преподобный старец Амвросий», - все рассказывает неустанная
экскурсовод. И сразу видишь – крылечко у хибарки выходит наружу, окружено
палисадничком. Нельзя ведь было мирянам и женщинам входить в скит. А
паломники шли и шли к старцам за молитвой и советом. Здесь их и принимали.
(Вспомни-ка, дорогой читатель, фильм «Братья Карамазовы», и там тотчас
увидишь хибарку старца Зосимы – вот такая она и есть).
А что до устава здешней жизни в прежние времена: жил скит обособленно, не
всякий монах войдет. Питались от своего хозяйства: избыток – монастырю,
недостаток, а то и голод – молись и уповай на Бога. (Подробнее см. статью
«Университет русской духовности» в июньском номере газеты «Ижица»).
Старая звонница
Странная конструкция стоит среди монастыря: среди могильных крестов,
надгробий - не то беседка, не то какой помост… Под крышей перекладины,
какие-то беспорядочные веревки. Да, были бы здесь колокола, никто бы и не
подумал удивиться – звонница как звонница. Только вот колокола уж давно на
колокольне, и деревянный «остов» прежнего многоголосья их смотрится
сиротливо меж каменных отреставрированных храмов. А между тем самое ему
здесь место – среди могильных крестов разных времен. О месте этом говорят –
Оптинская Голгофа.
1993 год. События Пасхи того года теперь уж подробно описаны в своеобразной
летописи оптинских событий «Пасха Красная»: «Пасхальное утро протекало так:
в 5. 10 закончилась литургия, и монастырские автобусы увезли из Оптиной
местных жителей и паломников, возвращающихся домой. А братия и паломники,
живущие в Оптиной, ушли в трапезную. Вспоминают, что о. Василий лишь немного
посидел со всеми за столом, не прикасаясь ни к чему. Впереди у него были еще
две службы, а служил он всегда натощак… Инок Трофим, перед тем как идти на
звонницу, успел сходить в свою келью и разговеться пасхальным яичком… К
шести утра двор монастыря опустел…» А еще в 11 часов вечера накануне, как
позже выяснила милиция, в монастырь пришел убийца.
«В поисках звонарей о. Трофим заглянул в храм, но там их не было. В храме
убиралась паломница Елена, устав до уныния после бессонной ночи. А вот
уныния ближних инок видеть не мог: «Лена, айда!…» Он не сказал «звонить», но
изобразил это. И так ликующе-радостно вскинул руки к колоколам, что Лена,
просияв, прошла за ним. Но кто-то окликнул ее из глубины храма, и она
задержалась.
С крыльца храма Трофим увидел инока Ферапонта. Оказывается, он первым пришел
на звонницу и, не застав никого, решил сходить к себе в келью. «Ферапонт!» -
окликнул его инок Трофим. И двое лучших звонарей Оптиной встали к колоколам,
славя Воскресение Христово.
Первым был убит инок Ферапонт. Он упал, пронзенный мечом насквозь, но как
это было, никто не видел…
Следом за ним отлетела ко Господу душа инока Трофима, убитого также ударом в
спину. Инок упал. Но уже убитый – раненый насмерть – он воистину «восстал из
мертвых»: подтянулся на веревках к колоколами ударил в набат, раскачивая
колокола уже мертвым телом…
Иеромонах Василий шел в это время исповедовать в скит, но, услышав зов
набата, повернул к колоколам, навстречу убийце… Следствие установило, что о.
Василий встретился лицом к лицу с убийцей, и был между ними краткий
разговор, после которого о. Василий доверчиво повернулся спиной к убийце.
Удар был нанесен снизу вверх – через почки к сердцу. Все внутренности были
перерезаны. Но о. Василий еще стоял на ногах и, сделав несколько шагов,
упал, заливая кровью молодую траву…».
Что за нелепость? Убийство в монастыре в День Пасхи, Светлого Воскресения
Христова.
О сути произошедшего говорят следующие данные: «Убийство было расчетливым и
тщательно подготовленным. Местные жители вспоминают, как перед Пасхой убийца
приходил в монастырь, сидел на корточках у звонницы, изучая позы звонарей, и
по-хозяйски осматривал входы-выходы.
У восточной стены монастыря в тот год была сложена огромная поленница дров,
достигавшая верха стены. Перед убийством… поленница была выложена столь
удобной лесенкой, что взбежать по ней наверх стены мог бы без труда и
ребенок. Именно этим путем ушел потом из монастыря убийца, перемахнув через
стену и бросив близ нее самодельный окровавленный меч с меткой «сатана 666»
и финку с тремя шестерками на ней…». Странно и страшно – убийцей оказался
культпросветработник Н. Аверин, 1961 г. рождения, признанный следствием
психически больным…
Но воля Божия на все, и с той Пасхи в Оптиной говорят: мы потеряли трех
монахов, а обрели трех Ангелов, ведь на Пасху двери в рай отверсты. Братьев
погребли под Пасхальный звон.
Ночные факелы
Приехали мы ночью, остановились в трапезной. Несмотря на поздний час,
пошли поклониться могилкам новомучеников – так здесь говорят об убиенных
братьях. Положили поклоны перед монастырскими вратами. Шли молча. Вечер
остывал, делался гуще, темнее. Под ногами уж ничего и не видно, только
непрестанные силуэты храмов, крестов, ветвей деревьев… Маленькими
светлячками мерцают лампадки – то здесь, рядом, то вдали где увидишь: здесь
всюду могильные кресты – «живые с мертвыми, - у Бога мертвых нет». А вот три
креста – издали видать полыхающие свечи на могилах. Иные сплетены вместе и
горят ярко, словно факелы. Подходят люди – ставят новые… Десятки свечей. Так
они и горят, заливая могильную землю воском, пропитывая ее насквозь. Христос
Воскресе, братики! Так мы и запели хором «Христос воскресе из мертвых…» А
стихли голоса – какая-то женщина, все поправлявшая свечи, возгласила с
улыбкой: «Христос воскресе!». «Воистину…», - ответили мы.
Наутро мы опять были у крестов. И та женщина, уже в годах, одетая совсем
просто, опять сидела у могил на лавочке, опять выбирала из земли ночной
воск… Наша паломница Саша вдруг как-то чуть задумчиво сказала негромко: «А
ведь это мама инока Трофима…».
Да, ведь десять лет прошло с той Пасхи, вот мама и приехала. Многое
изменилось с тех пор: неверующие родственники инока Трофима приняли
крещение, мама, последовав за сыном, приняла постриг. Бывает, к ней подойдет
паломница: «Матушка, помолись обо мне…». Мама иеромонаха Василия ныне
монахиня Василиса…
А еще кресты – во все щелочки – утыканы беленькими бумажечками-записочками.
Посмотреть внимательно – есть здесь и почтовые конверты. Сколько скорби,
подумаешь. И вдруг – дрогнут на звоннице колокольные языки и дружно грянет
Пасхальный звон.
Дома
Мы вернулись из Оптиной поздним вечером. Я пришла домой, все уже легли
спать. Всю дорогу назад у меня было ощущение, что я везу в себе словно
переполненную чашу и боюсь ее расплескать. Такое ощущение, знаю, бывает у
паломников, когда из молчания и внутренней сосредоточенности, внимания к
своему сердцу и мыслям не хочется выходить, не хочется ни с кем говорить.
После краткой молитвы я легла спать и, засыпая, подумала: а в Оптиной теперь
уж скоро встанут иноки на полунощницу молиться обо всех…
Литература: Павлова Н. Пасха Красная. О трех Оптинских новомученниках,
убиенных на Пасху 1993 года. М., 2002. Иеромонах Ераст. Историческое
описание Козельской Оптиной пустыни и Предтечева скита. Свято-Введенская
Оптина пустынь, 2000. Ты испытал меня, Боже, и знаешь… (Жизнеописание
иеромонаха Василия (Рослякова)). М., 2001.
Ирина Трифонова
|
