Вести. Ижица

Судьба священника Василия Сатрапинского (1873-1938)

Подробности

Категория: История, краеведение

«Установить место захоронения не представляется возможным...»

Протоиерей Василий Александрович Сатрапинский был одним из десятков тысяч скромных священников Русской Православной Церкви, претерпевших немалые лишения в ХХ столетии и заплативших жизнью за тихую и упорную преданность своему пастырскому долгу. Большая часть жизнь протоиерея прошла в Удмуртии, а его земное существование оборвалось в Вятском исправительно-трудовом лагере НКВД.

Его родиной стал Сарапул – уездный город Вятской губернии на юге современной Удмуртской Республики. Василий появился на свет 15 марта 1873 года (по старому стилю) в семье священника местной единоверческой Николаевской церкви Александра Стефановича Сатрапинского. 

Как следует из архивных документов, о. Александр, по происхождению «дьяческий сын», по своим дарованиям был незаурядным педагогом. В октябре 1873 года 28-летний священник, выдержав большой конкурс, поступает в Сарапульское духовное училище на место учителя чистописания и церковного пения и служит там два года.

Согласно ведомости Воскресенской церкви села Зюздино-Воскресенское Глазовского уезда за 1899 год, священник Сатрапинский был поведения «весьма хорошего, по должности исправен и усерден по просвещению прихожан». Благодаря его трудам опекаемая им церковно-приходская школа стала одной «из лучших во всех отношениях». К концу многотрудной жизни, в 1909 году, о. Александр уходит «за штат по болезни и старости». 19 марта 1912 года он умирает в селе Космодамианском Уржумского уезда в возрасте 67 лет.

Василий, второй сын о. Александра, пошел по стопам отца. В 1895 году он заканчивает Вятскую духовную семинарию по второму разряду и становится учителем Спасоподчуршинской церковной школы в Слободском уезде. В 1897 году он венчается с 22-летней Серафимой Васильевной Андриевской, дочерью священника села Верхосунье Нолинского уезда. 

После свадьбы Сатрапинский получает назначение на место священника Крестовоздвиженской церкви села Белоозерья Орловского уезда, посвящается в сан диакона, а затем, спустя два дня, рукополагается в иерея. В Белозерье о. Василий трудится как законоучитель в двух местных земских училищах и двух школах. В 1902 году он дополнительно принимает на себя обязанности заведующего и учителя «закона Божьего» в Белоезерской женской церковно-приходской школе.

Как можно увидеть на фотографиях, сохранившихся до наших дней, молодой священник был роста выше среднего, строен и худощав. В облике о. Василия, полном спокойного достоинства и смирения, явственно проступали его незаурядный ум и душевное благородство.

В апреле 1904 года Сатрапинский был перемещен на вакансию священника к Александровской церкви Омутнинского завода Глазовского уезда. Там о. Василий снова становится законоучителем в двух земских училищах, двухклассном училище Министерства народного просвещения, Омутнинской женской прогимназии, а также заведующим и законоучителем школы грамоты. В храме священник читает проповеди «своего сочинения», «по сборникам поучает неупустительно», «вере и благолепию обучает прихожан усердно». Благодаря своему усердию и благочестию, молодой проповедник всего за девять лет удостаивается нескольких наград: набедренника, скуфьи и камилавки, а в 1907 году получает грамоту с благословением Святейшего Синода. В 1906 году он становится духовником второго благочиннического округа уезда. 

В 1908 и 1910 годы о. Василий избирается депутатом епархиальных съездов от второго благочиния. Известно, что на одном из заседаний съезда 1910 года, 6 сентября, было заслушано особое мнение священника Сатрапинского, объявившего о своем несогласии с решением депутатов отказать причту села Зюздино-Афанасьевское в ходатайстве о выплате им казенного пособия. Напомнив собравшимся о скудных доходах причта соседнего села, о. Василий сказал: «В том же заседании Съезд уравнял в получении пособия причты села Бурмакина, а здесь отклонил. Это не справедливо». 

12 октября 1912 года о. Василий распоряжением попечителя Казанского учебного округа переводится в уездный город Глазов на должность законоучителя Александровской женской гимназии и 4-хклассного городского училища. С 1913 года, по предложению директора народных училищ Вятской губернии, священник также преподает «закон Божий» в  только что открывшемся Глазовском высшем начальном училище.

К тому времени в его семье уже подрастали три сына – Феодосий, Владимир, Алексей и три дочери – Надежда, Вера и Эмилия. В 1914 году в Глазове появляется на свет младшая дочь священника – Мария. 

В докладе, составленном в феврале 1916 года, о. Василий так высказался о миссии и значении профессии школьного учителя «закона Божьего»: «В основе религиозного воспитания детей должно быть удовлетворение религиозной потребности. Степень последней, несомненно, обусловливается степенью и развития религиозного чувства. Задача школы развить это чувство в такой мере, чтобы достигнуть осуществления заветов, данных Богом в заповеди: помни день субботний еже святити его...» И предложил попечительскому совету гимназии отгородить деревянной ширмой часть большого зала в учебном здании под домовой храм, чтобы не водить в мороз воспитанниц на богослужения в городской собор, подвергая опасности их здоровье.

В августе 1916 года о. Василий избирается от педагогического совета Глазовской женской гимназии в попечительский совет учебного учреждения и два года исполняет обязанности его секретаря.

В конце 1917 года к власти в стране приходит партия большевиков и для Церкви наступают нелегкие времена. В марте 1918 года о. Василий вместе со всем духовенством города Глазова был вынужден дать письменное обязательство «не вести с кафедры церкви противоправительственную агитацию» и принимать все меры к тому, «чтобы в епархиальных органах, брошюрах, воззваниях и т.п. не печаталось что-либо» против Советской власти. А в мае, после декрета об отделении школы от церкви, он был вынужден оставить должность законоучителя. Но надо было на что-то жить, и о. Василий становится членом правления местного потребительского общества. 

В 1918 году в Глазовском уезде начинаются кровопролитные сражения гражданской войны. 2 июня 1919 года в Глазов входят воинские части армии адмирала Колчака. Согласно воспоминаниям очевидцев, городское духовенство и купечество устроило белогвардейцам торжественную встречу. На Соборной площади состоялся благодарственный молебен. Но богослужение в Преображенском соборе внезапно было нарушено артиллерийским обстрелом красных. Один снаряд попал прямо в крышу храма. 13 июня Глазов был оставлен белогвардейцами без боя. Вместе с белыми из города ушла часть местного духовенства, а также купцы, отдельные чиновники и рабочие. Ходили темные слухи о насилиях над мирными жителями, и многие горожане поддались панике. 

Покинул Глазов и Василий Сатрапинский. Вместе с отступавшими белогвардейцами и беженцами священник дошел до города Ново-Николаевск в Сибири (сейчас – город Новосибирск). Город был переполнен толпами людей, бежавших от Советов и измученных трудной дорогой, лишениями и болезнями. В декабре 1919 года в Ново-Николаевск вошла Красная Армия и о. Василий попал в плен. Однако вскоре он был освобожден, и служил писарем в военном госпитале. 

В 1920 году он возвращается в Глазов и работает счетоводом в районной больнице. 30 марта 1921 года о. Василий был определен на место священника небольшой деревянной Георгиевской церкви на окраине Глазова. 

В начале мая 1921 года глазовский благочинный протоиерей Петр Бережнев был вынужден просить Президиум уездного революционного комитета «о разрешении совершения крестного хода по приходу из собора в Георгиевскую церковь», но получил отказ. Власти даже запретили «всякое пение во время переноса покойника из церкви на кладбище». Но спустя три недели, после множества заявлений церковных советов и верующих, и ввиду «полного политического спокойствия в городе и уезде», ревком все-таки отменяет запрет на «пение по церковному обряду во время перехода икон и сопровождения усопших». 

В том же году в стране начинается жестокая засуха, а затем в Глазовский уезд приходит страшный голод. Согласно сводкам Чрезвычайной комиссии Вотской автономной области, осенью и зимой 1921 года в Глазове в храмах шел сбор средств для борьбы с голодом, и ни одна служба не проходила без «проповеди о любви ближнего и помощи голодающим». 

Весной 1922 года в уезде была образована подкомиссия по изъятию церковных ценностей, В ее состав вошли представители советских властей и церковных общин, а также протоиерей Петр Бережнев и священник Василий Сатрапинский. В марте в печатном воззвании «Граждане!» члены подкомиссии призвали верующих: «Сдадим для помощи голодающим все, что мы можем дать из драгоценностей наших храмов и домов молитв. От этого не может оскудеть истинная вера, не разрушатся храмы <…> неоценимой драгоценностью для нас является только человеческая жизнь!» 

В апреле 1922 года о. Василий и община Георгиевской церкви сдали подкомиссии две серебряные тарелочки, ковшик, чашечку и напрестольный крест, а часть окладов с икон заменили «равным по весу количеством серебра». Благодаря успешному взаимодействию властей и духовенства болезненный процесс изъятия церковных ценностей в Глазове и уезде проходит спокойно и без эксцессов. 

В 1924 году о. Василий был награжден саном протоиерея. В марте 1925 года он покидает Глазов и получает назначение на место священника Покровской церкви села Селег в 80 верстах от города. 

В апреле 1927 года протоиерей Сатрапинский решением епископа Глазовского Виктора (Островидова) был удостоен ко дню Св. Пасхи новой награды – палицы. Спустя полгода владыка Виктор не принял «Декларацию об отношении Церкви к советской власти» заместителя местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Сергия (Страгородского). Оценив ее как «отречение от Самого Господа Спасителя», епископ становится одним из вождей «правой» церковной оппозиции − «непоминающих». К Виктору присоединились множество приходов Вятской епархии и Северной Удмуртии. Одним из сторонников епископа считали и о. Василия. Однако, согласно его показаниям, данным на допросе в 1937 году, «викторианского течения» в конце 1920-х годов он не придерживался, и не желая идти против своих прихожан, большей частью примкнувших к бывшему епископу Глазовскому, «при службе в церкви поминал Виктора до 1931 года». 

Раскол в Глазовской епископии был преодолен только в 1929-1930 годы, когда под влиянием сосланного в Глазов епископа Уржумского Авраамия (Дернова) местное духовенство принесло покаяние и перешло в подчинение Московской Патриархии.

В 1931 году о. Василий становится духовником духовенства 5-го округа Глазовской епископии и по представлению епископа Авраамия был награжден «ко дню Св. Пасхи ... золотым наперсным крестом с украшениями». 

В том же 1931-м протоиерей Сатрапинский был арестован Юкаменским районным отделом ОГПУ за «принадлежность к контрреволюционной организации «Истинно-православная церковь», руководимой епископом Виктором». Но заключение оказалось недолгим, и спустя 1½ месяца священник был освобожден. 

28 марта 1934 года о. Василий, чей возраст уже достиг 61 года, увольняется за штат. Но спустя всего год, 15 августа 1935 года, он подает прошение епископу Глазовскому Авраамию и получает назначение на должность псаломщика в церкви села Укан Ярского района Удмуртской АССР. В своем послании владыка Авраамий писал о. Василию: «это будет получше Пудема; свящ[енник] там хороший; на первое время прошу удовлетвориться и этим – голодать не будете, а впоследствии можно будет и перебраться куда-либо». 

Большое село Укан находилось в 40 верстах от города Глазова. Каменный Спасский храм, возведенный в начале XIX века, в 1932 году был закрыт, частичью разрушен и перестроен под районную колхозную школу. У прихожан Укана оставалась только приписная Сретенская церковь на приходском кладбище. В июле 1934 года после удара молнии в здании храма вспыхнул пожар. Огонь удалось потушить, и в полусгоревшей церкви по-прежнему продолжались богослужения. В октябре 1935 года местные власти запретили в Укане колокольный звон, «как мешающий нормальным занятиям в школах и других учреждениях...»

В Сретенской церкви о. Василий служит вместе с протоиереем Иоанном Корепиным. В 1937 году о. Иоанн уходит со службы в Укане и становится странствующим проповедником. И протоиерей Сатрапинский временно берет на себя обязанности приходского священника. В 1937 году в «Ведомости» о. Василий так описывал состояние Сретенской церкви: «Зданием деревянная, на каменном фундаменте, ветха, ... ремонтируется на текущие поступления в церкви постепенно... Св. антиминс и илитон целы и чисты. Утварь необходимая есть, но ветха; облачений 4 экземпляра, ветхи...» 

6 ноября 1937 года в квартиру протоиерея Сатрапинского вошли сотрудники Ярского районного отдела НКВД. После обыска о. Василий был арестован и заключен в тюрьму города Глазова. Вместе с ним в заключении оказались бывший священник Иоанн Корепин, состоящий к тому времени сторожем при соборе города Глазова, его супруга Евдокия Корепина, псаломщица Сретенской церкви Клавдия Черноскутова и еще пять женщин – прихожанок Уканского прихода.

О. Василия вместе с о. Ионном обвинили в том, что они «в целях контрреволюционных пораженческой деятельности вокруг себя организовывали лиц без определенных занятий из антисоветски настроенных элементов, проживающих в селе Укан и в окружающих селениях и вели систематическую организованную ... деятельностиь». Якобы под руководством священников «в доме религиозной фанатички Черноскутовой ... устраивались нелегальные сборища, где активное участие принимали лица без определенных занятий...» и «под видом чтения библии» среди колхозников «велись разговоры пораженческого характера о том, что скоро советская власть будет свергнута и с коммунистами будет расправа…»

На допросах о. Василий был вынужден подтвердить угрозы о. Иоанна, сказанные в сердцах против безбожников. Но обвинение в организации «нелегальных сборищ» протоиерей категорически отверг: «в с. Укане при моем участии никакой контрреволюционной группы не было. В доме Черноскутовой Клавдии никакого нелегального сборища я не устраивал, поэтому перечислить лиц я не могу. Все это ложь».

27 декабря 1937 года решением Тройки НКВД Удмуртской АССР священники Корепин и Сатрапинский были приговорены к заключению в исправительно-трудовом лагере на 10 лет каждый. Четыре женщины получили по 8 лет лишения свободы в ИТЛ. 

31 марта 1938 года о. Василий по этапу прибыл из Глазова в Вятский исправительно-трудовой лагерь. В то время Вятлаг начинал развертываться в непроходимой тайге на северо-востоке Кировской области как один из семи лесозаготовительных лагерей страны. По словам историка Виктора Бердинских, «тяжелейший труд заключенных на таежном лесоповале практически никакой механизации не претерпевал. Валили деревья до середины 50-х годов ручными лучковыми пилами, как правило, по пояс в снегу или по колено в болотной жиже. Трелевали и вывозили хлысты на лошадях... Укладывали лес в огромные штабеля на биржах и грузили его в вагоны также вручную. Долго на таких работах даже физически крепкие люди не выдерживали, пополняя ряды инвалидов и доходяг…»

Не выдержал нечеловеческих условий труда и уже немолодой священник Василий Сатрапинский. Согласно лагерной справке, спустя всего три с небольшим месяца после прибытия в Вятлаг, 11 июля 1938 года, он уходит из жизни...

29 октября 1989 года, решением прокуратуры Удмуртской АССР дьякон Уканской церкви Василий Сатрапинский, как «осужденный во внесудебном порядке, без конфискации имущества», был реабилитирован.

В 1994 году из Ижевска в управление бывшего Вятлага, получившего новое наименование – учреждение К-231, был отправлен запрос о состоянии могилы Василия Сатрапинского. Но был получен такой ответ: «захоронен на территории Верхнекамского р-на Кировской области. Установить место его захоронения в настоящее время не представляется возможным, так как прошло продолжительное время...»

Во второй половине ХХ века судьба раскидала потомков рода Сатрапинских по всему свету. Сейчас они живут в Австралии, Финляндии, Израиле, Италии, США, Украине и в России. Но все Сатрапинские гордятся тем, что русский батюшка. Василий принадлежит к их роду, и скорбят о его трагической кончине в сталинском лагере.

И все Сатрапинские надеются, что когда-нибудь протоиерей будет прославлен Русской Православной Церковью, как священник, не поступившийся ни своей совестью, ни верой в Господа, и испивший до конца свою нелегкую чашу страданий.

Вечная ему память.